Вадим ЗОЛОТАРЁВ. «Товарищ Стах»

...Реденс родился 17 мая 1892 года в городе Минске-Мазовецком Мазовецкого уезда Ломжинской гу-бернии Царства Польского (ныне – Белостоцкое воеводство Польши) в семье сапожника-поляка и был крещен по обряду римско-католической церкви. Правда, некоторые современные российские историки ука-зывают, что на самом деле его отец был немцем или евреем. В годовалом возрасте Стах потерял отца и воспитывался дядей Владиславом, работавшим на Днепровском металлургическом заводе (ДМЗ) в селе Каменское (ныне – город Днепродзержинск) Екатеринославской губернии. В 1907 г. дядя тяжело заболел, и Стах после окончания 5-ти классов заводского училища пошел работать. Трудовую карьеру начал на ДМЗ мальчиком-рассыльным, потом выучился на электромонтера-намотчика. Здесь же в 1914 г. он вступает в партию Социал -Демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПЛ). Партстаж в коммунистической партии ему будет засчитан именно с этого года.
С сентября 1914 г. Реденс служил рядовым в 6-м запасном саперном батальоне. В 1915 г. демобили-зуется из армии по болезни, и с сентября того же года работает электромонтером на ДМЗ.

После февральской революции Станислав перебирается в Екатеринославль (ныне – Днепропетровск), где работает вначале на трубопрокатном, а потом на Брянском заводах и принимает активное участие в ре-волюционных событиях. Его избирают членом Екатеринославского гарнизонного совета, секретарем сою-за металлистов ДМЗ, членом Каменского комитета РСДРП(б) и исполкома Каменского совета рабочих и солдатских депутатов, ответственным секретарем президиума Каменского совета, секретарем польской группы СДКПЛ. В составе красногвардейских отрядов Реденс разоружал казачьи части, возвращавшиеся на Дон с фронта, бился с отрядами Центральной Рады. Весной 1918 г., будучи уполномоченным ЦК КП(б)У, сопровождал в Москву экспроприированные у классовых врагов драгоценности. В Советской Рос-сии Реденс устроился работать секретарем больничной кассы завода «Проводник» на станции Пушкино Виндавской железной дороги.
В сентябре 1918 г. по партийной мобилизации он был направлен в ВЧК, где вскоре стал личным сек-ретарем Дзержинского. Про подробности этого назначения поведала в 1937 г. одна из газет: «Знакомство следователя ВЧК Реденса с тов. Дзержинским началось неожиданно. Работы у следователя было много. Тов. Реденс уже забыл – сколько бессонных ночей он провел за материалами следствия. И вот как-то в 2-3 часа ночи открылись двери и в комнату, где работал Реденс, вошел высокий худощавый Дзержинский: «Вы, я вижу, любите работать. Переходите ко мне, будете моим секретарем». С тех пор тов. Реденс надолго связал свою жизнь с жизнью Дзержинского».
В январе 1919 г. Реденс вместе с Дзержинским и Сталиным выезжает на Восточный фронт «для тщательного расследования причин сдачи Перми и последних поражений на фронте», где знакомится с Надеждой Аллилуевой. Жена Сталина и познакомила Станислава со своей старшей сестрой Анной, с кото-рой у него сразу завязался бурный роман. В то время он уже был женат и растил сына, но любовь к Алли-луевой оказалась сильнее. Анна родила ему двух сыновей – Леонида (в 1929) и Владимира (в 1935). С прежней семьей у Реденса сложились нормальные отношения и его первенец часто бывал у него дома, а вот со своей матерью и старшим братом, вернувшимися из Каменского в Польшу, всякая связь была утеряна.
Весной 1919 г. Реденс, как «хорошо знающий местную специфику» направляется вместе с М.И. Ла-цисом в Украину, где с апреля работает заместителем заведующего иногородним отделом ВУЧК, с июля – заведующим юридическим отделом и следственной частью Одесской губернской ЧК (ОГЧК), с августа - заместителем начальника юридического отдела и членом Коллегии Киевской губернской ЧК, членом ин-спекции НКВД УССР. После отступления красных с Украины он возвращается на Лубянку, где снова ста-новится личным секретарем Дзержинского, а 6 марта 1920 г. назначается председателем ОГЧК.
Ситуация «в южной Пальмире» в то время была непростая, про что свидетельствует «Отчет Цен-трального управления чрезвычайных комиссий Украины» за 1920 г.: «поспешное отступление наших войск летом 1919 года застигло врасплох много партийных работников. Спасаясь от белого террора, некоторые из них вынуждены были пользоваться услугами обывателей и уголовного элемента и после возвращения со-ветских войск оказались «в долгу» у этих врагов советского строя. Одесские спекулянты и даже бандиты широко пользовались этой слабостью местных работников. Работа ОГЧК то и дело стеснялась ходатайства-ми за отдельных арестованных. Нужно было прислать в Одессу новых решительных коммунистов, не свя-занных никакими «личными отношениями» и лишь тогда явилась возможность направить работу Одесской ЧК на правильный путь».
Первым же своим приказом Реденс распустил межпартийную комиссию при ОГЧК и запретил всем сотрудникам «являться на службу с раскрашенными лицами и подведенными глазами». Суровыми были и следующие приказы: «Мной замечено, что сотрудники ОГЧК очень часто ходатайствуют за арестованных. Напоминаю, что такие явления недопустимы и сотрудники будут мною привлекаться к ответственности»; «предлагаю всем сотрудникам-коммунистам работать под своей настоящей фамилией»; «сотрудникам ОГЧК запрещается обращаться в советские учреждения от имени ЧК»; «предупреждаю, что в случае появ-ления сотрудников в нетрезвом виде, таковы будут осуждены без суда на два года принудительных работ».
Подтянув аппарат Реденс принялся за контрреволюцию и ликвидировал несколько подпольных ор-ганизаций: греческого консула Серафидиса, французского подданного Леляна ; штабс-капитана Ермошен-ко; бывшего командира Дроздовского конного полка Гусаченко; «объединенную врангелевско-петлюровская организацию», 54 члена которой были расстреляны.
Резкие действия Реденса вызвали возмущения у чекистов-одесситов и они начали жаловаться в гу-бернский комитет партии. В одной из жалоб сообщалось, что председатель ОГЧК ворвался на заседание бюро партийной ячейки и поднял «крик, что бюро не имеет права в рабочее время собираться и заявляет, что «я считаю бюро распущенным»». Жаловалась на него и сотрудница контрольного отдела губкома КП(б)У, которая пыталась войти в его кабинет, но Реденс заорал: «Никаких контрольных отделов не знаю и вас принять не желаю!» и выставил назойливую посетительницу за дверь.
Не сложились у председателя ОГЧК и отношения с местной властью. По его просьбе А.В. Луначар-ский просит В.И. Ленина, чтобы «т. Дзержинский приехал в Одессу и поддержал своим громадным автори-тетом здешнюю ЧК». Дзержинский приехал, навел в городе порядок и … увез с собой в Харьков Реденса, давно бомбардировавшего председателя ВЧК просьбами о своем переводе из негостеприимной Одессы.
В августе 1920 г. Станислав Францевич возглавил Харьковскую губернскую ЧК и провел «много персональных дел видных членов партии правых эсеров». Большой резонанс имело и «дело Желлескома», руководители которого «организовали, путем подлогов и взяток, незаконный вывоз в РСФСР 315 вагонов нормированных продуктов».
В декабре 1920 г. Станислава Францевича назначили председателем Крымской ЧК. Комментируя это назначение «Известия» позднее писали, что он был послан « на пепелище врангелевских лагерей, что-бы железной рукой вымести из Крыма белогвардейское охвостье». Красный террор на полуострове вначале проводили сотрудники армейских особых отделов. Только Крымской ударной группой под руководством заместителя начальника особого отдела Юго-Западного фронта Е.Г. Евдокимова «было расстреляно до 12.000 человек». Потом зачистками Крыма занялись местные чекисты. Российский литератор И.С. Шмелев вспоминал: «На мои просьбы дать точные сведения, за что расстреляли моего сына, и выдать тело или хотя бы сказать, где его зарыли, Реденс сказал, пожимая плечами: «Чего вы хотите? Тут, в Крыму, была такая каша!».
Интересные воспоминания о работе Станислава Францевича на полуострове оставил в своей книге «Лед и пламень» знаменитый полярник И.Д. Папанин, работавший комендантом Крымской ЧК (в его слу-жебные обязанности входило и исполнение смертных приговоров, о чем дважды Герой Советского Союза, разумеется, не пишет). Из книги мы узнаем, что «Реденс обычно не демонстрировал своих чувств… был крут, но справедлив. Не давал никому поблажки, органически не переносил даже малейших проявлений па-нибратства и хамства. Он не любил обещать. Если что – сразу отказывал».
В июне 1921 г. Дзержинский осуществлял очередную инспекцию по югу Украины. Сохранилась фо-тография председателя ВЧК и председателя Крымской ЧК на пароходе «Нестор-летописец» по пути из Ни-колаева в Одессу. О чем говорили между собой два поляка неизвестно, но уже с 15 июля Реденс работает заместителем начальника, а с 5 сентября 1921 г. начальником административно-организационного управле-ния ВЧК. На этом посту он разработал немало документов, регламентировавших работу ЧК и, по нашему мнению, может по праву считаться одним из основателей органов советской госбезопасности.
В конце лета 1922 г. возник конфликт между крымской властью и председателем местного ГПУ А.И. Ротенбергом. Дзержинский был вынужден убрать зарвавшегося чекиста, а на его место 11 сентября назна-чил Реденса. Про результаты его второго пришествия на полуостров можно судить по сухой статистике: во втором полугодии 1922 г. крымскими чекистами было арестовано 1333 человека, в 1923 г. – 2356, в 1924 г. – 2636. Кроме того «он раскрыл большой монархический заговор и за это получил награду - орден Красного Знамени».
Указ о его награждении высшей наградой СССР был подписан 20 ноября 1925 г. К тому времени на груди Реденса уже красовался знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ» № 24 и был он уже гражданским ли-цом, так как с лета 1924 г. работал помощником председателя Всесоюзного Совета народного хозяйствам Дзержинского, с которым был рядом до последних секунд его жизни. Потом была работа управляющим делами Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, а 10 ноября 1928 г. Реденс стал полномочным пред-ставителем ОГПУ по Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республике (ЗСФСР).
Свою работу в Тбилиси Реденс начал с расследования «дела Рагима Султанова». Этот рабочий в пьяной драке ударил бутылкой по голове заместителя начальника ГПУ Азербайджана С.Н. Горобченко и моментально был расстрелян без суда и следствия. Реденс квалифицировал это как самоуправство, а бакин-ское начальство – как «справедливый ответ на теракт против руководства ГПУ». Во время следствия всплыл еще один дикий случай. Председатель ГПУ Азербайджана Н. Ризаев заказал убийство собственной жены, а когда преступление сорвалась, то руководители республики замяли скандал, откупившись от Ри-заевой деньгами. Дело несколько раз разбирали в Баку, Тбилиси и Москве. Закончилось всё сменой азер-байджанского руководства, а виновные чекисты все-таки пошли под суд.
Много хлопот доставляли Реденсу и крестьянские волнения против коллективизации. Особенно тя-желая ситуация была в Азербайджане, где весной 1930 г. вспыхнуло настоящее восстание. Подавить его удалось только с помощью московской дивизии ОГПУ особого назначения имени Дзержинского под ко-мандованием М.П. Фриновского.
Еще одним громким делом Реденса в Закавказье была ликвидация вредительства в «Азнефти». Ста-лин сомневался, что его свояк сможет раскрутить это дело своими силами, но за дело взялся зампред За-кавказского ГПУ Л.П.Берия. Последний писал Г.К.Орджоникидзе: «Пробуду там месяц, а если надо и боль-ше, но дело закончу, и все нити вредительства раскрою». Свое обещание он выполнил, о чем отрапортовал «товарищу Серго» в очередном письме, и … попросил освободить его от работы в ОГПУ: «Мой уход на работе не отразится… Тов. Реденс уже в достаточной мере ориентировался в нашей обстановке и свободно справится с работой… С моим именем начинают связывать все истории, которые когда-либо были в Грузии и вообще в Закавказье. Ушел тов. Л. Картвелишвили (до 1929 г. – председатель СНК Грузии – авт.) – вини-ли меня. Ушел тов. Мамия (И.Д.Орахелашвили в 1926-1929 гг. первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б)-авт.) – указывали на меня. Сняли бакинских товарищей – опять я тут».
Мы не случайно процитировали эти слова Лаврентия Павловича, поскольку скорый отъезд Стани-слава Францевича из Тбилиси все будут снова связывать с его интригами. В своих мемуарах Н.С.Хрущев пишет, что Берия «задался целью вышибить Реденса и поручил своим людям заманить Реденса в какой-то кабачок. Они использовали его слабость в смысле вредной привычки, напоили, потом вывели и бросили на улице в сточную канаву. Мимо ехала милиция и увидела, что Реденс валяется в таком виде, доложили по инстанциям.Поставили вопрос перед Сталиным, что Реденс дискредитирует себя». Немного по другому из-лагает эту историю сын Реденса Владимир Аллилуев: «Мать мне рассказывала, что в один прекрасный день, где-то под новый год, Берия со своими людьми хорошенько напоили отца, раздели его и в таком виде пустили пешком домой. «Шуточка» удалась. После этой «шалости» работать в Закавказье отец уже не мог».
Как бы там ни было, но 17 мая 1931 г. Реденса назначили полпредом ОГПУ по Белорусскому воен-ному округу и председателем ГПУ БССР, но в Минске он проработал недолго. 25 июля 1931 г. политбюро ЦК ВКП(б) приняло «предложение т. Менжинского» и назначило Реденса председателем ГПУ УССР вместо ставшего заместителем председателя ОГПУ СССР В.А. Балицкого. Надо сказать, что в Украине хорошо помнили заслуги Станислава Францевича в годы гражданской войны и в 1927 г. наградили орденом Трудо-вого Красного Знамени УССР. В Тбилиси его тоже не забывали - и в 1932 г. отметили орденом Трудового Красного Знамени ЗСФСР.
Главной задачей ГПУ УССР в то время было обеспечение плана хлебозаготовок, «которому мешали всевозможные враги». За первых 8 месяцев 1932 г. подчиненные Реденса ликвидировали «858 групповых дел по сельскому террору и сельской контрреволюции», а с 1 июля по 1 ноября того же года областные отделы ГПУ арестовали о 19297 человек.
Но такая работа свояка не удовлетворяла И.В. Сталина, который в письме Л.М.Кагановичу от 11 ав-густа писал: « Плохо по линии ГПУ. Реденсу не по плечу руководить борьбой с контрреволюцией в такой большой и своеобразной республике, как Украина. Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет и его агентура на Украи-не во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор. Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается немало (да, немало) гнилых элементов, сознательных и бессознатель-ных петлюровцев, наконец – прямых агентов Пилсудского». Далее вождь предложил «перевести на Украи-ну Балицкого на пост председателя украинского ГПУ… с оставлением его замом председателя ОГПУ, а Ре-денса сделать замом Балицкого по Украине».
Чувствуя постоянный нажим Кремля политбюро ЦК КП(б)У требовало от Реденса усиления репрес-сий и уже к середине ноября в республике было арестовано 766 ответственных работников сельского хозяй-ства. Но и этого оказалось мало. И тогда 18 ноября политбюро ЦК КП(б)У постановило:
«1) Поручить т. Реденсу совместно с т. Косиором разработать до 23 ноября специальный оператив-ный план ликвидации основных кулацких и петлюровских контрреволюционных гнезд…
2) Одновременно должна быть усилена робота ГПУ Украины по снятию в городах идеологов и орга-низаторов кулацкого саботажа…
3) Обязать ГПУ провести изъятие и осуждение наиболее злостных счетоводов и бухгалтеров колхо-зов, срывающих выполнение плана хлебосдачи и организующих расхищение колхозного хлеба. Охватить этой операцией до 300 человек…»
Уже на следующий день Реденс проводит совещание с начальниками областных отделов ГПУ, на котором обговариваются детали предстоящей операции «по выявлению контрреволюционных центров, ор-ганизующих саботаж хлебозаготовок и других хозяйственно-политических мероприятий» и было намечено к аресту 3425 человек.
Но даже такой своей активностью Реденс не сумел убедить Сталина в своей профессиональной при-годности, и тот 25 ноября откомандировал в Харьков «ввиду особой государственной важности быстрого улучшения работы органов ОГПУ на Украине» Балицкого «с подчинением ему т. Реденса и всего аппарата ОГПУ Украины». Тот быстро взялся за дело и уже 8 декабря первый секретарь ЦК КП(б)У С.В. Косиор ра-портовал Сталину об аресте за ноябрь и пять дней декабря 340 председателей колхозов, 750 членов правле-ний, 140 счетоводов, 140 бригадиров, 265 завхозов. Про усиление репрессий рапортовал 20 декабря и Ба-лицкий: «за четыре месяца с начала хлебозаготовок (с 1 июля по 15 ноября) было арестовано 11000 человек, а с 15 ноября по 15 декабря – 16000 ».
Решительные и жесткие действия Балицкого еще раз укрепили Сталина в мысли о том, что в Украине без него не обойтись и 17 февраля 1933 г. политбюро ЦК ВКП(Б) назначило его председателем ГПУ УССР. А еще через три дня Реденс стал полпредом ОГПУ по Московской области.
В Москве Станислав Францевич стал бывать практически на всех семейных обедах и вечерах у Ста-лина. Дочь вождя Светлана позднее писала: "Мужа своего Анечка обожала и считала, и продолжает считать и сейчас – самым лучшим, самым справедливым и самым порядочным человеком на земле. Я помню только, что он был очень красив, с живым лицом, с ослепительной улыбкой, всегда добрый и весёлый с нами, с детьми… О Реденсе говорили, что он бывал груб, заносчив, не терпел возражений – я не берусь судить о том, чего не помню и чего не знала сама… Его высокое положение позволяло Анне Сергеевне не работать. Она не занималась стяжательством как другие знатные «чекистские дамы», одетые во всё заграничное, ей было не до того. «Мой муж меня и так очень любит»- говорила она, никогда не обращая внимания на сплет-ни. Ей постоянно жужжали в уши об его изменах, кто знает, может, он и не был святым, но её это не затра-гивало, ревность была для неё не существующим чувством: «Ах, оставьте! Мой муж любит меня, и я люблю его, какое мне дело происходит что-нибудь еще или нет?» И это была не поза, это было искренне, она вери-ла в него, в его отношение к ней».
Интересную характеристику Станиславу Францевичу даёт и знаменитый советский футболист Н.А.Старостин: «Реденс был большой любитель футбола, часто приходил на матчи сборной Москвы. После окончания игры Станислав Францевич любил заглянуть в раздевалку, мы с ним подолгу обсуждали фут-больные проблемы. Меня всегда поражали его умение слушать собеседника и тактичность, с которой он ненавязчиво высказывал своё мнение. Обаятельный, по-настоящему интеллигентный человек».
Пишет про Реденса в своих мемуарах и Н.С. Хрущев, вспоминая, как ходил в сопровождении на-чальника московского областного Управления НКВД по тюрьмам и проверял правильность работы чекист-ских органов. Никита Сергеевич увидел там «ужасную картину», практически все заключенные говорили ему про свою невиновность: «Я тут же обратился к Реденсу, а он отвечает: «Товарищ Хрущев, они все так. Они просто врут».
Следует отметить, что Хрущев, работая в 1936-1937 гг. первым секретарем Московского горкома и обкома ВКП(б), лично давал согласие на аресты значительного числа партийных и советских работников. Он сам направлял документы с предложениями арестовать руководящих работников Моссовета и Москов-ского обкома партии. Всего же за 1936 – 1937 гг. УНКВД Московской области репрессировало 55741 чело-век.
Большинство этих репрессий относится к периоду так называемой «ежовщины» - периоду с 26 сен-тября 1936 г. по 25 ноября 1938 г., когда НКВД СССР руководил Н.И. Ежов. Последний знал про негатив-ное отношение С.Ф. Реденса к Г.Г.Ягоде, и еще во время своей работы в ЦК ВКП(б) использовал сотрудни-ков столичного УНКВД для фабрикации громких дел в обход центрального аппарата. Именно через «хлоп-цев Реденса» Ежов раскрутил так называемый «антисоветский объединенный троцкистско - зиновьевский центр», именно разработки столичных чекистов дали НКВД СССР благодатный материал для раскрытия «военно-фашистского заговора в РККА».
Поэтому становится совершенно понятно, в чем состояло то «образцовое и самоотверженное выпол-нение заданий правительства» за которое комиссар государственной безопасности 1-го ранга Реденс 11 ию-ля 1937 г. был награжден орденом Ленина. Получили награды и другие сотрудники УНКВД Московской области. Ордена обмывали на правительственной даче Реденса в Серебряном бору, где изрядно подвыпив-ший Ежов поучал присутствующих как им работать в новых условиях: «Чего вам бояться? Ведь вся власть в ваших руках. Кого хотим – казним, кого захотим – помилуем. Вот вы, начальники управлений, а сидите и боитесь какого-нибудь никчемного секретаря обкома. Нужно уметь работать. Ведь вы понимаете, что мы – это все. Нужно, чтобы все, начиная с секретаря обкома, под вами ходили».
Такие установки давались недаром, ведь наступала пора массовых операций, на места спускались лимиты: сколько посадить, сколько расстрелять. Для ускорения их судебного проведения создавались су-дебные тройки, возглавляемые начальниками УНКВД. Для Московской области первоначально был уста-новлен лимит для осуждения по 1-й категории (расстрел) – 5.000 человек, по 2-й категории (заключение в концлагерь) – 30.000 человек. Интересно, что первоначально Хрущев и Реденс планировали расстрелять 8500 человек и превратить в «лагерную пыль» - 32805 человек, но Сталин с Ежовым уменьшили их аппети-ты. По воспоминаниям современников столичные чекисты часто приезжали со списками осужденных к своему начальнику УНКВД домой, в Дом Правительства на улицу Серафимовича 2. И Станислав Францевич за чашкой чая утверждал расстрельные списки.
Позднее Реденс признает, что «работу по приказам о разгроме шпионских гнезд среди национально-стей, кои не входят в Советский Союз (поляки, латыши, эстонцы, иранцы, греки и другие) проводили мето-дами, которые иначе как вредительскими я назвать не могу, и за которую я целиком и полностью несу от-ветственность перед судом советского народа… видя нажим со стороны Ежова и центрального аппарата, я в свою очередь нажимал на аппарат – больше арестов».
Казалось, что у Станислава Францевича всё складывалось благополучно, начальство ценит его и его работу, он стает депутатом Верховного Совета СССР первого созыва, но вдруг 20 января 1938 г. выходит приказ о его назначении наркомом внутренних дел Казахской ССР.
Свою ссылку С.Ф. Реденс пояснял начальнику Управления рабоче-крестьянской милиции НКВД Ка-захской ССР М.П. Шрейдеру тем, что когда несколько его подчиненных стали один за другим фальсифици-ровать уголовные дела, то он стал пресекать это. Про это немедленно стало известно «наверху» и его с со-гласия Сталина убрали из Москвы.
В своих воспоминаниях Шрейдер писал: «Интуитивно я чувствовал, что сам Реденс, хотя и выполня-ет приказы Сталина и Ежова, но работает не с полной отдачей. За три с половиной месяца совместной рабо-ты я, присутствуя почти на всех оперативных совещаниях, не раз был свидетелем того, как Реденс себя вел. Он старался уклониться даже от санкции на арест тех или иных руководящих работников, взваливая эти обязанности на своего заместителя майора госбезопасности П.В. Володзько. Вообще в тот период Реденс старался как можно меньше работать, устраивая для себя различного рода проверки и инспекции… Однаж-ды я своими ушами слышал, как Реденс на оперативном совещании заявил: «До меня дошли сведения, что кое-кто из работников применяет физические методы во время допросов. Предупреждаю, что буду отдавать под суд любого работника за такие дела»… Ни тогда, ни теперь не знаю, для чего Реденс говорил о запре-щении физических методов при допросах. Ведь он не мог не знать, что как в Москве, так и здесь, в Алма-Ате, его подчиненные применяли и применяют в отношении подследственных избиения, но, видимо, на вся-кий случай он публично запрещал физические методы, а может быть, говорил это для собственного успо-коения, что, конечно, не мешало его работникам преспокойно продолжать свое грязное дело».
Существует и другая оценка деятельности Реденса в Алма-Ате. Современные казахские исследовате-ли пишут, что «своей жестокостью и цинизмом он выделялся даже на общем безрадостном фоне сталинских палачей» и «оставил в Казахстане кровавый след».
В своих мемуарах Шрейдер приводит и такие слова Реденса: «Вот я нарком, и не в состоянии проти-востоять этой грязной буре. Москва всё время нажимает и нажимает, и я чувствую, что кончится тем, что и меня самого скоро посадят и расстреляют».
Интуиция не подвела старого чекиста. Про то, как решалась его судьба, поведал позднее Василий Сталин: «Когда Берия заговорил с т. Сталиным о необходимости ареста Реденса (я случайно был при этом разговоре) т. Сталин резко возразил Берия и казалось, что вопрос этот больше не поднимется. Но, как было не странно для меня, - Берия был поддержан Маленковым, Маленков сказал, что знает Реденса по работе в Москве и поддерживает мнение Берия о аресте. Сейчас я не помню кем работал в то время Маленков, но кажется он имел отношение к кадрам партии, ибо хорошо помню слова т. Сталина: «Разберитесь тщательно в кадрах с товарищами в ЦК, - я не верю, что Реденс – враг»». Первый заместитель наркома внутренних дел СССР, комиссар госбезопасности 1-го ранга Берия вместе «с товарищами из ЦК» разобрались и достаточно быстро представили «вождю народов» необходимые материалы.
Арестовали Станислава Францевича 20 ноября 1938 г. на Лубянке. В тот день он приехал в Москву из Алма-Аты и сразу же отправился домой, куда уже несколько раз звонили и просили его тотчас прибыть в наркомат. Обычно жизнерадостный, общительный и веселый, Реденс был хмурым и молчаливым. Уже вы-ходя из квартиры, он вдруг обернулся к провожавшей его теще, Ольге Евгеньевне Аллилуевой, и тихо про-изнес: «Бойтесь, бойтесь жить…». Эти слова так поразили тещу, что она вспоминала о них всю оставшуюся жизнь.
Поначалу Станислав Францевич виновным себя ни в чем не признавал. Никаких результатов не дала и очная ставка с «разоблачавшими его вражескую деятельность» С.В. Косиором и бывшим начальника особого отдела столичного УНКВД А.А. Арнольдовым. Сдался он лишь 10 апреля 1939 г., когда написал собственноручные показания про то, что в 1931 г. он установил связь с польским шпионом Косиором, под руководством которого проводил антисоветскую деятельность, направленную на торможение работы по борьбе с вражескими элементами и освобождение из-под стражи врагов советской власти. По заданию Ко-сиора он развалил в Украине чекистскую работу и по его предложению был переведен на работу в Москву.
Вскоре Реденс признался и в том, что был польским шпионом с 1926 г. и поддерживал связь с то-гдашним начальником Особого отдела ОГПУ СССР Я.К. Ольским. К заговору Ягоды он отношения не имел, так как был к нему враждебно настроен, а по антисоветской работе имел связь с Ежовым и его первым за-местителем М.П. Фриновским, котором помогал сохранить ягодинские кадры в НКВД, проводил массовые аресты ни в чем неповинных граждан и сохранял правотроцкистское подполье. Как показал Реденс, из 36 тысяч арестованных по Московской области было много невиновных. За время работы в Казахстане было арестовано и осуждено без достаточных оснований около 4 тысяч человек.
29 июля 1939 г. была проведена очная ставка между Ежовым и Реденсом, на которой Станислав Францевич заявил, что в мае 1937 г. он был завербован Ежовым в антисоветскую организацию и, в частно-сти, показал:
« Я лично вербовки заговорщиков не проводил, так как мне это было запрещено Ежовым, который мне сказал, что вербовка будет производится им лично и очень тонко и незаметно, что он будет от меня брать людей на выдвижение и вербовать их. Таким образом, из УНКВД Московской области – были выдви-нуты Ежовым, помимо меня, на руководящую работу на периферию Радзивиловский, Симановский, Лебе-дев, Наседкин, Карнаух, Михайлов и многие другие всего до 100 человек. С каждым из выдвигаемых Ежов беседовал лично. Все они стали превозносить Ежова и клялись в верности и преданности ему я и считаю, что многие из них были Ежовым завербованы в антисоветскую заговорщицкую организацию в НКВД… Во-просу подготовки переворота у меня с Ежовым был посвящен ряд бесед».
21 января 1940 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению Ре-денса в преступлениях, предусмотренных статьями 58-1 «а», 58-8 и 58-11 Уголовного Кодекса РСФСР. В судебном заседании Станислав Францевич полностью признал свою вину и подтвердил все свои показа-ния, данные на предварительном следствии, а в последнем слове заявил: «Могу сказать одно, что Ваш при-говор будет тем, что я заслужил. Если возможно, то сохраните жизнь, но во всяком случае всякий приговор я приму как должное. Прошу только позаботиться о моих 2-х детях».
Суд осудил Реденса к расстрелу. Приговор был исполнен 12 февраля 1940 года в Москве. Не пощадил Сталин и своей строптивой невестки. В 1948 году Анна Сергеевна была арестована «за оскорбление Совет-ской власти» и получила 8 лет строгого режима. До самой смерти своего зятя она просидела в одиночной камере и была освобождена по личному приказанию Берия.
Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 16 ноября 1961 года Реденс был реаби-литирован. На первое ходатайство родственников, датированное 1956 годом, прокуратура ответила отказом. Реабилитация состоялась благодаря прямому вмешательству генерального секретаря ЦК ВКП(б) Н.С.Хрущева. Проводивший реабилитацию военный прокурор Б.А.Викторов позднее каялся в том, что «взял грех на душу – Реденса реабилитировал».